Моменты недели – глава Пинхас
Зейде / Зачем раввин Блой просунул голову в окошко кассы / Прости нас, святая Тора / «Давайте сделаем это быстрее»
- Не скрывайте от детей
Во время урока по Хумашу в дверь класса постучали. Учитель открыл, и я увидел мою маму. В отличие от обычного, ее лицо было грустным, но я не понимал почему. Меня с братом забрали из хедера посреди занятий, и мы поехали в «Шамгар» — центральный дом прощаний Иерусалима. Там я увидел сцену, показавшуюся мне, маленькому ребенку, немного забавной: много наших родственников собрались вместе, и не в зале торжеств… Но постепенно я осознал: внезапно скончался дедушка.
На следующей неделе исполнится ровно сорок лет с того горького дня. Наш «зейде», р. Авраѓам Барух Дайч, приехал из Лондона в Страну Израиля к своей пожилой матери, которая действительно умерла вскоре после этого. Я не забуду тот Шабат в месяце ияр, когда дедушка сидел рядом с комнатой, где лежала его мать, умершая в ту же субботу, и читал Теѓилим: он не показывал признаков траура из-за святости Шабата. Прошли семь дней траура и тридцать дней траура, а дедушка еще оставался в Стране Израиля и не возвращался в Лондон.
Каждое его слово было взвешенным, и все его поведение было благородным. Находиться рядом с ним было как находиться рядом с ангелом. Когда я однажды шел с ним по улице, он остановился у киоска и спросил, не купить ли мне мороженое. Я ответил отрицательно. Разве я мог есть мороженое, идя рядом с таким великим человеком, который весь – Тора и святость? Сидя над святой Торой, как он делал с самого детства и на протяжении всей своей жизни, он внезапно скончался примерно через два месяца после своей матери, оставив после себя вдову – мою бабушку, которая умерла около четырех месяцев назад, после почти сорока лет вдовства. Он любил своих детей, и они отвечали ему любовью, которая перешла и к нам, внукам, и с годами только усиливалась.
Те воспоминания, которые навсегда врезались в мое сердце, не раз заставляли меня в подобных печальных случаях рекомендовать родителям рассказывать маленьким детям – тем, конечно, кто способен понять – о траурных событиях. Да, стоит брать их на похороны, стоит приводить их туда, где сидят шиву, стоит просить их делиться своими чувствами. Конечно, нужно консультироваться со специалистами-психологами о том, как именно делать это, но общий принцип таков: не отворачиваться от этой стороны нашей жизни и не закрывать ее от детей. Гораздо лучше, если ребенок на своем уровне осознает нежелательное, чем если он будет пребывать в неведении и потом оно обрушится на него. И главное – пусть будут только радостные новости!
- Великий ревнитель
Мое поколение выросло на рассказах о его подвигах. «Здесь его побили полицейские во время демонстрации и в который раз арестовали», — рассказывали мне, когда я шел по «площади Шабата» в центре Иерусалима. «А в это окошко кассы он просунул голову, чтобы прекратить продажу билетов на фильмы в Шабат, и никак не могли его оттащить», — показывали мне на здание кинотеатра «Эдисон» выше по улице от «площади Шабата». (Сейчас это здание, к счастью, наконец снесли и на его месте построили жилой дом).
На этой неделе отмечалось пятьдесят лет со дня смерти раввина Амрама Блоя, благословенной памяти, лидера «Нетурей Карта» в Иерусалиме. В борьбе за святость Иерусалима, за святость Шабата он не боялся никого. У него было много противников, но и они признавали, что это был искренний борец, настоящий ревнитель за дело Всевышнего. И возможно не случайно, многие из его потомков стали хасидами Хабада, и его правнуки служат посланниками Ребе здесь в Москве.
Путь Ребе во многом отличается от пути «Нетурей Карта». Главным образом тем, что Ребе никогда не сердился на евреев, никогда не боролся против евреев, он приближал и влиял на каждого еврея в любом духовном состоянии, «путями приятными» — как он не раз подчеркивал. В письмах, которые Ребе писал р. Амраму, он выражал это свое мнение, и в то же время Ребе считал, что есть те, чья роль – это голос протеста против поведения, не соответствующего духу Торы и заповедей.
Есть такой вопрос: почему история об убийстве Зимри, главы колена, совершившего тяжкий поступок, приведена в предыдущей главе Балак, а великая награда, которую получил Пинхас за то, что убил его, указана в нашей главе, следующей? Евреи отвечают на него так: чтобы узнать, совершил ли ревнитель свой поступок из чистого страха перед Небесами или из-за вражды к другому еврею – нужно подождать как минимум неделю…
Вообще «ревнитель» — как канатоходец: наклонишься вправо или влево – пропал, только самый прямой путь спасет тебя. Ѓалаха говорит: если бы Пинхас не застал Зимри с моавитянкой «на горячем», его действие было бы просто убийством. Если бы Зимри оказал сопротивление, он имел бы на то полное право. И если бы Пинхас сначала побежал в Санѓедрин спросить совета, ему категорически сказали бы: «Ничего не делай»! – и он обязан был послушаться.
Пинхас – первый ревнитель, упомянутый в Торе – учит нас не делать никаких личных духовных или материальных расчетов. Перед его глазами стояло только одно – выполнение воли Моше Рабейну. Он полностью отрекся от себя, и его не интересовало ничего другое. Он услышал от своего учителя закон о ревнителе и решил стать ревнителем любой ценой, даже рискуя своей физической и духовной жизнью. И он удостоился принести спасение всему народу!
- Похороны в глиняном сосуде
Вторник, семнадцатое тамуза. Солнце, как нарочно, пылает, даже кондиционер с трудом справляется с нагрузкой. В автомобиле, который вез нас, сидел один из уважаемых членов общины, и надломленным голосом описывал мне то, что пережил месяц назад: «Мы увидели языки пламени, вырывающиеся из окон здания. Мы пришли с верхней части улицы, я с другими членами общины пытался войти и спасти свитки Торы из ковчега, но полицейские отгоняли нас оттуда. Был введен режим «Перехват», и они опасались, что в здании или около него могут скрываться террористы: ведь неизвестно было, где они и сколько их».
Прошел ровно месяц с того дня 17 сивана, когда за полчаса до прихода десятков евреев на молитву в синагогу в центре Дербента на город напали радикальные исламские террористы. Они нападали на религиозные здания города, убивали людей. Некоторым из них удалось добраться до комплекса синагоги, застрелить охранника, и до прибытия бойцов спецназа террористы подожгли зал синагоги. Стены зала были обшиты деревом, огонь быстро распространился и уничтожил все, включая множество книг и ковчег с десятью свитками Торы.
Четырнадцать лет назад я удостоился участвовать в церемонии открытия этой синагоги. Мы прилетели специальным рейсом из Москвы вместе с Главным раввином России р. Берлом Лазаром, под чьим руководством и с чьей поддержкой делается все в местной общине. А на этой неделе в пост 17 тамуза, ровно через тридцать дней после ужасного пожара, р. Лазар отправил меня с моим другом, раввином Дербента, шалиахом р. Овадьей Исаковым, для захоронения свитков Торы, священных книг и священных принадлежностей. Во дворе синагоги мы помолились минху с чтением отрывка «Вайхаль», а потом отправились процессией со всеми членами общины к еврейскому кладбищу. С трепетом и благоговением мы опустили в могилу большой глиняный сосуд с пеплом и останками свитков Торы, собранными с места пожара, а возле него мы положили священные книги и принадлежности, пострадавшие при пожаре.
Раввин Исаков попросил у святой Торы прощения от имени всех членов общины, а я произносил гимн «Спроси, сожженная огнем» из плачей Девятого ава и несколько глав Теѓилим, и все собравшиеся повторяли за мной стих за стихом. Потом мы вернулись обратно, погруженные в мысли о том, почему Всевышний поступил так – и о великом чуде: ни одного еврея террористы не задели.
Фото недели: На этом самом месте
На обратном пути с кладбища к синагоге, где мы должны были забрать свиток Торы, привезенный из Москвы для молитвы, я предложил раввину Исакову: «Стоит проехать мимо дома, где вы жили до того случая». Он поколебался, видно было, что его переполняют разные чувства, но в конце концов согласился. «Улица Пушкина, 27»…
Это произошло 18 ава: в следующем месяце исполнится десять лет с той ночи. Раввин Овадья Исаков возвращался из объезда различных сел с еврейскими общинами между Махачкалой, столицей Дагестана, и его родным Дербентом. Там он жил с женой и детьми с тех пор, как приехал возглавить общину и служить посланником Ребе для всех евреев региона. А в эти села раввин Исаков ездил для шхиты куриц и овец по просьбе еврейских семей: теперь евреи будут есть свежее кошерное мясо!
Было за полночь, он вышел из машины – но сбоку его подстерегал террорист и открыл огонь из автомата. Чудом пули пронзили печень, а не сердце — куда целился террорист, который был ликвидирован несколько месяцев спустя. Позже на большой трапезе благодарения, которую устроил для него р. Лазар, Овадья Исаков рассказал о том, что пережил в ту тяжелую ночь. На машине неотложной помощи его отвезли в больницу, и немедленно была организована его перевозка на лечение в Израиль. Я встречал его в аэропорту, его вынесли из самолета на носилках, и мы сразу отвезли его в одну из больниц Израиля. Чудом раввин Исаков выздоровел, окреп, он продолжает рисовать, делает кошерную шхиту в Дагестане и в Москве, делает и обрезания. Но жить в Дербент он не вернулся.
…«Давайте сделаем это быстрее», — попросил он меня. Я понял его чувства, мы вышли из машины, я подал ему большую книгу Теѓилим, из которой раввин Исаков прочитал 100-й псалом «Благодарственный» и впервые в жизни произнес благословение «Благословен Ты, Г-сподь, Б-г наш, Царь вселенной, сотворивший для меня чудо на этом месте!».
Гут шабес
Шие
