«Лучше поздно, чем никогда». Именно так я себя чувствовал на этой неделе, когда стоял у мемориальной доски в Центральной синагоге «Марьина Роща», рядом с нашим старостой реб Гиршем, прикреплявшим к доске несколько новых пластинок.

В Йом-Кипур, во время выступления Главного раввина России Берла Лазара, перед «Изкором», он упомянул старых прихожан синагоги, хранителей традиции в нелегкие времена, тех, кто в те годы делал все возможное, чтобы воспитать новое поколение евреев, изучающих Тору и соблюдающих заповеди.

После праздника я записал эти имена, выяснил детали, отправил на оформление и гравировку на памятных пластинках, а рядом с именами — памятная свеча.

Теперь реь Гирш прикрепил пластинки, и мы вместе будем чтить и помнить людей, которые сделали историю, хасидов, плоды труда которых мы пожинаем сегодня. Они заслуживают того, чтобы о них помнили.

Гут шабес
Шия

На следующий день после Симхат Тора, после двух суток молитв, танцев, фарбренгенов и, конечно же, уроков Торы по расписанию, сердце и душа парят в высях, но тело чувствует усталость: ведь в эти двое суток вряд ли кто смог нормально поспать. Поэтому неудивительно, что я — и не только я — слегка опоздал к началу утренней молитвы в центральной синагоге «Марьина Роща». Но постоянный миньян начал молитву вовремя. Увидев, что некому начать утреннюю молитву или позаботиться о её своевременном начале, к месту кантора подошёл главный раввин России Берл Лазар.

Месяц был чрезвычайно насыщенным, и сложно вернуться к будням. Мой этрог до сих пор лежит на столе в гостиной, и мне тяжело видеть, как разбирают сукку в синагоге. Но рав Лазар не ищет отдыха, сразу же по окончании праздников он на посту и делает то, что не сделали другие. Нужно кому-то вести молитву — он берётся за это.
Возле раввина на снимке видно возвышение для Симхат Торы. Через несколько часов рабочие, которых я нанял заранее, придут разбирать его. Но мы построим его в Иерусалиме — возвышение для царя в год Ѓакѓель, на нём еврейский Король — Машиах будет читать Тору народу!

Гут шабес, ходеш тов
Шия

Ежегодно в Йом-Кипур молящиеся переживают много волнующих моментов. Один из них — выступление раввина после чтения Торы и перед Изкором. Это совсем не такая речь, как перед «Коль нидрей» в начале праздника, и не такая, как перед «Неилой» и в конце «Неилы».

В этой речи главный раввин России, рав Лазар, поминает тех, кто, к нашему большому сожалению, скончался в прошлом году — членов общины или родителей членов общины. Вот как он начал свою речь в этом году:

«Однажды встретились три еврея, и между ними завязался спор. Первый сказал: „Евреи молятся три раза в день“, а второй заявил: „Нет, евреи молятся четыре раза в день“ а третий настаивал на том, что молитв — пять. Они решили выяснить, в чем дело. И оказалось, что первый каждый день приходит в синагогу и каждый день молится три молитвы. Второй, вероятно, приходит только по субботам, когда есть четыре молитвы. А третий — только один раз в году — в Йом-Кипур, когда молитв пять. Таких людей иногда называют „евреи Изкора“. В течение года они редко вспоминают о Всевышнем, но когда наступает святой день, они приходят так или иначе, чтобы почтить своих родителей и помолиться за их души».

Рав Лазар упомянул молитву Изкор, во время которой мы каждый год поминаем имена сотен одиноких евреев Москвы, ушедших из мира, не оставив потомков, которые могли бы почтить их память. А ещё мы вспоминаем хранителей еврейства в трудное советское время. Вот эти самоотверженные люди:

• знаменитый моэль р. Авраам Генин, о котором Ребе сказал: «Рядом с ним стоит сам праотец Авраам»;
• незабываемый хазан и чтец Торы в Марьиной Роще р. Йехиэль бен Йосеф Элькин-Фрид;
• р. Гече Виленский, наставник баалей-тшува в те трудные годы,
• моэль и резник Барух Мордехай Липшиц, известный как Мотл дер Шойхет;
• незабываемый хасид р. Калман Тамарин, один из столпов общины;
• хасид Шия Клейнберг, один из тех, на ком держалась община в тяжелые дни;
• р. Александр Лукацкий, который был сборщиком пожертвований в синагоге и строителем первой миквы в Марьиной Роще.

Рав Лазар процитировал то, что Ребе сказал ровно сорок лет назад на этой неделе: «Когда мы поминаем души, которые находятся в мире истины, в это мгновение эти души находятся здесь, с нами». И продолжал рав Лазар: «Эти души безмолвно говорят нам: мы должны вести себя в тяжелое время так же, как они вели себя в те трудные годы. Они не восставали против правительства, они не вмешивались в дела, которые находятся вне их сферы компетенции. Они жили как евреи. Но их еврейская жизнь выражалась не в личном соблюдении Торы и заповедей, а в любви к ближнему: в том, чтобы помочь другим сделать обрезание, поучить Тору, поставить хупу. Вот чего они ожидают от нас сейчас».

Традиционный «Марш Наполеона», который поют в конце заключительной молитвы Неила, через несколько минут после окончания праздника, в этом году звучал совсем иначе, сильнее и чище. Я достал телефон, который накануне праздника спрятал в шкафу, и сфотографировал один из самых волшебных моментов года.

Гут шабес, с наступающими праздниками!
Шия

Гемара в трактате Йома говорит: «Пример Ѓилеля — укор для бедных, пример рабби Элазара бен Харсума — укор для богатых». Имеется в виду, что все обязаны изучать Тору, даже когда этому мешают жизненные трудности, будь это богатство или, не дай Б-г, бедность. Те, кто знает Эфраима Биняминова, согласятся, что если бы Гемара была написана сегодня, в ней добавили бы еще одну фразу: «Пример Эфраима — укор для шалиахов».

Он крупный бизнесмен, вместе со своей семьей он приблизился к еврейству с помощью шалиаха, раввина Перми, р.Шнеур-Залмана Дайча, и он не только укрепляется в еврействе сам, но и укрепляет других. Несколько дней назад он рассказал мне: «Пришел к нам курьер, доставил одну посылку. И шестым чувством я понял, что этот парень — еврей». Эфраим переводит взгляд в сторону, я тоже смотрю туда: «Вот он, этот парень! Вместе со своим отцом!»

Оказалось, что отец нашего курьера накладывал тфилин один раз в жизни, в 13 лет в синагоге на Большой Бронной. Сегодня он снова накладывает тфилин, а рядом его сын накладывает их впервые в жизни. Их обнимает Эфраим, они слушают звук шофара в конце молитвы, пробуждающий души.

Гут шабес, ктива ва-хатима това
Шия

Когда существовал Храм, в праздник Суккот евреи спускались из Иерусалима в долину Моца, брали оттуда ветки ив, чтобы окружить ими жертвенник в праздник Суккот. Так говорится в Мишне. А я спустился в Моца и взял там заповедь, а она повлекла другую заповедь.

В Моца у родника есть «Старинная синагога». Там я был на семейном празднике. А на следующий день выяснилось, что одна из участниц забыла там свои кольца, когда сняла их с пальцев перед омовением рук для трапезы. Она связалась со старостами синагоги, и поскольку я за рулём, и у меня, как туриста из-за рубежа, больше свободного времени, чем у жителя Израиля, меня и попросили съездить за кольцами, чтобы исполнить заповедь возвращения потери. Я приехал; дом стоит на крутом склоне горы возле долины Моца. Меня приняла пожилая женщина, я назвал приметы потери, как положено, и она отдала мне кольца.

Я был усталым от жары и спешил, но когда женщина пригласила меня в дом и предложила сесть, я понял: передо мной ещё одна заповедь, называемая «Уважай старца». Навестить пожилого человека, выказать ему радушие — прекрасная заповедь! Дом поражал старыми часами и лампами ручной работы, картинами, резными стульями и интересными поделками из дерева. «Мой муж родился в этом доме девяносто один год назад. Это он обнаружил „Старинную синагогу“, отреставрировал её и с того времени работает её старостой».

Дом, да и фамилия хозяев, производили впечатление, что я в старой сефардской семье. Но хозяйка производила другое впечатление. «А вы где родились?»
«Когда я должна была родиться, мои родители вернулись из Страны Израиля в Польшу. Ведь по старой традиции польских евреев две будущие бабушки должны находиться возле роженицы. После того, как я родилась, мои родители немного подождали, пока я вырасту, а потом… разразилась мировая война. Моя мать села на последний поезд из Варшавы. Нацистский контролер, проверявший пассажиров, сказал ей, что уехать может только одна она, так как лишь у нее есть палестинский паспорт, а у меня — польское свидетельство о рождении. Моя умная мать сразу ответила ему: „Ты прав. В таком случае возьми ее…“. Это сработало. Контролер сказал ей: „Да что я с ней буду делать?! Ладно, забирай!“ И мы попали в Страну Израиля», и с тех пор я здесь…»